Блог

ИГРОВОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА КАК ФИНАЛ РУССКОГО "СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА"

(ДОКЛАД НА II CЕМИНАРЕ ЗАГРЕБСКОГО ПОНЯТИЙНИКА КУЛЬТУРЫ XX ВЕКА, ЗАГРЕБ, МАЙ 1994)
N0
Исходный тезис работы составляет убеждение, что само по себе и г р о в о е п о в е д е н и е (по отношению к другим людям) далеко не всегда столь безобид­но, как это порой представляют — по крайней мере, в российской истории. Как известно, два наиболее известных российских тирана — Иван Грозный и Петр Первый — в то же время являются и наибольшими „лудистами», абсолютно произвольно устанавливающими выгодные им и только им „правила игры». Впрочем, с такой же легкостью и нарушающим эти правила. Третьим крупным „лудистом» был Сталин. Интересно, что в фильме Абуладзе «Покаяние» тиран, прототипом которого, безусловно, является советский вождь, прежде всего, — носитель игрового сознания.

Превращение человеческой личности в „вещь», совершаемое в пределах тота­литарного советского государства, хотя и напоминает античные (дохристианские) аналоги, но резко отличается противоположным аксиологическим подходом к своей собственной и чужой жизни. Есть „авторы» тоталитарного го­сударства-произведения (ср. Ханс Гюнтер 1992: 27-41), находящиеся, как и поло­жено демиургам, в позиции вненаходимости, и есть „герои» — как объекты для реализации чужих „эстетических» замыслов.

Продолжая эту тему, можно добавить, что функция п с е в д о н и м о в, столь беспрецедентно массовых в правящем слое совдеповской России, отчасти проя­сняется при данном — „эстетическом» — подходе к проблеме. Ведь псевдонимы это привилегия художников, отнюдь не политиков. В нашем случае они были о с т а в л е н ы , а не отброшены, когда уже отпала прагматическая необхо­димость у пламенных революционеров что-либо скрывать в собственной биографии: обладатели псевдонимов сами стали властью. Но, по-видимому, они п р о д о л ж а л и считать себя демиургами (авангардистского толка), авторами, в ы н у ж д е н н ы м и работать (играть) с весьма трудным „материалом».

Полный текст в формате PDF

Игровое самоопределение в художественном мире Владимира Набокова как финал русского «серебряного века» // Studia Litteraria Polono-Slavica. 3. SOW, Warszawa, 1999. P. 131-142.

2 комментария

  • Юлия on Ноя 23, 2014 ответить

    Большое спасибо за статью, Иван Андреевич!
    Живо представляется грандиозная мистерия игры – исчезновение границ между искусством (или анти?) и жизнью, полное замещение эстетикой этики… Жутковато, говоря мягко. Мне кажется, трагедию перевернутого, лишенного веры и по-своему измученного «вседозволенностью» сознания потрясающе и очень метко изобразил Ромен Гари в «Обещании на рассвете»:
    «Однако пришло время сказать всю правду о сделке Фауста. Все нагло лгали по этому поводу, и больше всего и гениальнее всех — сам Гёте, чтобы, затуманив суть дела, скрыть жестокую правду. Скорее всего не нужно этого говорить, так как если я и не люблю чего-то делать, так это лишать людей надежды. И все же истинная трагедия Фауста заключается не в том, что он продал душу дьяволу. Настоящая трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу. Просто нет покупателя».
    Хотя у Ромена Гари при всем том остается пространство для любви, живого сострадания и активной деятельности во имя всеобщего блага… И для самоубийства, при всем том. Тупик.

  • Евгения Коршунова on Ноя 23, 2014 ответить

    Прекрасно этот текст еще раз для меня демонстрирует, что «оговорка» Набокова в «Других берегах» о том, что «Пушкин и Толстой, Тютчев и Гоголь стояли по углам моего дома» — это пример как раз игрового обращения с классической традицией. Ничего не позаимствовав на уровне содержательном, Набоков брал «форму», материал для игры — и только. Об этом, кажется, он писал и в своих лекциях по литературе. И поэтому мне в общем-то тяжеловато работать с этими текстами. Хотя последний роман «Образ Лауры» мне кажется, немного другой. И заслуживает особого внимания.

Добавить комментарий для Юлия Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *