3 комментария

• 

  Светлана Захарченко on Июл 25, 2012 ответить

  Иван Андреевич, как всегда, порадовала Ваша смелость в оценках и суждениях, восхитила точность расставления акцентов в позициях/оппозициях православного и атеистического менталитетов, но я категорически против вульгарного спаривания таких понятий как «архетип» и «Пасха», «архетип» и «Рождество». Если Вы придумываете свой «архетип», то такие вещи нужно обоснованно доказывать. К примеру, Юнг строго различал архетипы как бессознательные формы, лишенные какого-либо специфического содержания, и архетипические образы как сознательные содержания этих форм. А Вы почему-то не желаете их отличать. Архетипы — непредставимые сами по себе, они проявляются в сознании следствиями самих себя, в качестве архетипических образов и идей. Рождество и Пасха – это образ, это образ рожденного и воскресшего Христа, т.е. это уже не архетип, а образование: Христос уже есть, и существует этот образ отнюдь не в бессознательном, а в осознанном поле веры. Образ Христа сотворён Богом, поэтические образы – продукты творчества. Архетипические образы, дорастающие в своем творческом «полете», основанном на духовности, до универсальных, помнится, я уже обозначала терминологически как «поэтическая универсалия».
  К примеру, у универсалии культуры три основных функции: понимание, переживание, осмысление мира (см. актовую речь академика В.С. Степина). Этим объясняется выбор термина. Поясню, почему «поэтическая». Благовествуя о Христе, апостолы переходили на язык поэзии. Как всем известно, Четвероевангелие написано стихами. Т. е., в термине «поэтическая универсалия» объединены христианские понимание, переживание, осмысление мира. При возникновении данного уникального, структурного образования, с одной стороны, происходит переосмысление мифологических представлений; с другой стороны, это всегда стяжение в единое, универсальное поле двух различных грамматических категорий, будь это категория одушевлённости—неодушевлённости или различные разряды существительных. Причём, если соблюдается только первое условие, то мы имеем художественный образ, а если только второе, то результат — троп, являющийся поэтическим приёмом. Если мифологическая универсалия есть определенный комплекс сложившихся родовых представлений в коллективном подсознании, то поэтическая универсалия это реализованная в смысловом контексте слова форма коллективного бессознательного, являющаяся определяющей нормой коммуникации на том или ином отрезке времени развития сознания. Сравните с Вашим определением: «Под архетипами в данном случае понимаются, в отличие от К.Г. Юнга, не всеобщие бессознательные модели, но такого рода трансисторические «коллективные представления», которые формируются и обретают определенность в том или ином типе культуры». И согласитесь, что Вам не хватает именно понятия «поэтической универсалии». Вот его определение: «Поэтическая универсалия — это художественный троп, к которому восходит множество однотипных тропов, при формировании которых используется прием обожествления, а сам троп состоит из лексем, относящихся к полярным грамматическим категориям».
  Надеюсь, Вы теперь понимаете, почему я категорически против Ваших «пасхальных» и «рождественских архетипов».

  • 

    esaulov on Июл 25, 2012 ответить

    Cветлана, я давным-давно понял, что Вы «категорически против». Ведь ничего нового Вы не добавили к своим аргументам. На Вашем примере я отчетливо вижу как трудно (или, может быть, даже бессмысленно) переубеждать в чем-то уже сложившегося человека (или исследователя), если он желает оставаться во что бы то ни стало при своих «взглядах» (уж какими бы они ни были).

    Если же перейти к Вашим конкретным претензиям, то просто хочу заметить, что попытался подробно обосновать собственное переосмысление понятия «архетипов» я не в этой книге, а еще в «Пасхальности русской словесности» (М., 2004): первая половина книги теперь имеется на этом же сайте в pdf так что любой желающий может посмотреть — убедительно я это сделал или нет.

    Этимология слова «архетип» вполне допускает мое словоупотребление. Я оговариваюсь, что оно иное, нежели у Юнга. Подробно это обосновываю. Я прекрасно обходился и буду обходиться без всяких «поэтических универсалий» — и оставляю за Вами полное право пользоваться ими, если они Вам так любезны.

    Когда я писал «Категорию соборности…» (Петрозаводск, 1995), то, помимо специально литературоведческих задач, мне было важно также и отделить русскую соборность от советского коллективизма. Каждый помнит, что тогда происходило в стране – и каждый согласится, насколько это было важно в то время, потому что и тогдашние «советоиды», и тогдашние «либерасты» (уж позвольте мне использовать те жаргонизмы, которыми они друг друга определяют) уподобляли эти понятия. Хотя и противоположно их оценивали. Потому я отчетливо знал, что сочувственного понимания не найду практически ни в одном общественно значимом культурном слое РФ. И тем не менее мне было важно обозначить свою позицию. Какая бы «непопулярная» она ни была.

    Когда я писал «Пасхальность русской словесности» (с обоснованием именно значимости «культурного бессознательного» для истолкования русской литературы), тогда мне было важно подчеркнуть несводимость православной традиции к любой форме «идеологии». И опять-таки различные общественные группы тогда усиленно настаивали на «идеологичности» этой традиции. Просто для одних это была «хорошая» идеология, а для других – «плохая».

    В новой книге я лишь тезисно – в данном случае — обозначаю то, что пытался показать подробно и в КСРЛ, и в ПРС. Предполагая, что прежнюю мою аргументацию читатели помнят. А если не помнят, то могут восстановить в памяти. Если и тогда Вы были «категорически против», то теперь Вы, разумеется, тем более не сможете быть «категорически за».

    Вы прочли ВВЕДЕНИЕ. Я Вам признателен за труд. В книге есть еще 16 глав, а также ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Позволю себе привести маленький фрагмент оттуда – а Вы все-таки подумайте о «сознательном» и «бессознательном», постаравшись все-таки хотя бы на время выйти из вашей собственной системы координат, чтобы воспринять другую (иначе никакого ПОНИМАНИЯ все-таки быть не может по определению):

    «И.А. Ильин, рассуждая о «Путях небесных», замечает: «это первый, так сказать, сознательно-православный роман в русской литературе. Бессознательно – было православно всё лучшее, что создала русская литература». Стоит обратить внимание на то, что Ильин очень чутко понимает «опасность» рациональной «сознательности», замечая: «Если в душе читателя САМО родится слово «святость», не произнесенное ни автором, ни его героями, то за него отвечает сам читатель – и художественная убедительность будет большей». Для того, чтобы филологически описывать это «всё лучшее», что было «бессознательно» православным, требуются и новые категории литературоведческого понимания, и иное представление о соотношении между русской литературой и отечественной культурой, и иная позиция литературоведа, которую мы и попытались обозначить в этой книге».

    • 

      Олеся Золотухина on Июл 28, 2012 ответить

      Все-таки очень познавательно иногда бывает читать блоги, особенно блог Ивана Андреевича Есаулова. Прочитала данный пост и комментарии и заинтересовалась термином «поэтическая универсалия». Набрала в Яндексе, и сразу же вышла информация о кандидатской диссертации Захарченко Светланы Олеговны на тему «Поэтические универсалии в творчестве Сергея Орлова». Изучила краткое описание работы — считаю, что исследование вполне серьезное и обоснованное. С большим интересом прочитала о том, что же такое «поэтическая универсалия».

      Тем не менее, хотелось бы высказаться относительно комментария уважаемой Светланы Олеговны по поводу Введения книги И.А. Есаулова «Русская классика: новое понимание». Сразу же хочу оговорить, что я не специалист в области «архетипов», а уж тем более «поэтических универсалий», и не хочу вступать в серьезную научную полемику по поводу правомерности или неправомерности употребления данных терминов в том или ином случае. Однако, как мне кажется, претензии Светланы Олеговны Ивану Андреевичу в «вульгарном спаривании таких понятий как «архетип» и «Пасха», «архетип» и «Рождество» (стиль, кстати, весьма резкий, на мой взгляд), несколько неправомерны.

      К. Юнг действительно понимал архетипы как непредставимые сами по себе, как коллективные, универсальные модели или мотивы, возникающие из коллективного бессознательного. Однако для определений основных архетипов он использовал вполне конкретные образы: мать, ребенок, тень, старый мудрец и пр. Поэтому, с моей точки зрения, не очень правомерно утверждать, что Рождество и Пасха не являются архетипами только потому, что они, с точки зрения С.О. Захарченко, представляют собой конкретные образы Христа. Иван Андреевич принципиально оговаривает, что он понимает архетипы не совсем так, как Юнг — как «трансисторические «коллективные представления», которые формируются и обретают определенность в том или ином типе культуры». По его мнению, культурное бессознательное — это «сформированный той или иной духовной традицией тип мышления, порождающий целый шлейф культурных последствий, вплоть до тех или иных стереотипов поведения». Исходя из этого определения, мне кажется очень логичным выделение рождественского и пасхального архетипов, проявляющих себя в христианской культуре, и, честно говоря, я не понимаю, почему, по мнению С.О. Захарченко, Пасху и Рождество нельзя к архетипам отнести.

      «Рождество и Пасха – это образ, это образ рожденного и воскресшего Христа, т.е. это уже не архетип, а образование: Христос уже есть, и существует этот образ отнюдь не в бессознательном, а в осознанном поле веры. Образ Христа сотворён Богом, поэтические образы – продукты творчества». Эта цитата, на мой взгляд, очень спорная, причем в нескольких аспектах. Во первых, если даже понимать Рождество и Пасху как образы рожденного и воскресшего Христа (хотя, на мой взгляд, эти явления должны пониматься и понимаются намного шире), то и это не являлось бы препятствием к тому, чтобы определить их в качестве архетипов культурного бессознательного. Иван Андреевич в своих книгах, на мой взгляд, очень убедительно доказывает, что Рождество и Пасха как раз являются архетипами, свойственными христианской культуре. Однако на Западе это проявляется в доминанте рождественского архетипа, в православной культуре — пасхального. И проявляются эти архетипы отнюдь не в том, что авторы произведений вводят в тексты образы воскресшего или рожденного Христа. Для того, чтобы это понять, нужно просто прочитать книги И.А. Есаулова, в частности, «Пасхальность русской словесности».

      Во-вторых, весьма спорным и неточным мне кажется утверждение о том, что «Образ Христа сотворен Богом». Здесь есть какая-то двусмысленность — не очень ясно, как понимать это выражение. Сотворен образ Христа — т. е. только образ, а самого Христа как бы и не существовало? Если же здесь имеется в виду, то что сам Христос сотворен Богом — то это очень серьезная ошибка, показывающая абсолютную некомпетентность автора сей цитаты в религиозных, богословских вопросах. Дело в том, что согласно христианскому вероучению основной догмат о Пресвятой Троице заключается в том, что «Бог Отец не рождается и не исходит от другого Лица; Сын Божий предвечно рождается от Бога Отца; Дух Святый предвечно исходит от Бога Отца». Сын Божий (Христос) рождается, а не сотворен — и это крайне значимо.

      Что же касается определения понятия «поэтической универсалии», которого, по мнению, С.О. Захарченко, не хватает И.А. Есаулову, а также других ее рассуждений, то невозможно не заметить, что они более тяготеют к лингвистике, нежели литературоведению. Хочу здесь принципиально оговорить, что я ни в коем случае не подвергаю сомнению научный вклад Светланы Олеговны в литературоведческую науку, и могу понять, что любому ученому хочется, чтоб его вклад был оценен и замечен, и иногда даже возникает желание свои идеи, скажем так, «порекомендовать», что и делает, судя по всему, в данном комментарии Светлана Олеговна. Однако лично я совершенно не могу себе даже представить, как могли бы помочь Ивану Андреевичу «поэтические универсалии» и абсолютно не могу понять, почему он должен в них испытывать какую-либо необходимость. Но я даже не столько понимаю, сколько интуитивно чувствую, что если бы Иван Андреевич исходил из установки, что образ Христа (придуманный, правда, Богом) — это некий троп, также как и Пасха и Рождество, и к этим тропам «восходит множество однотипных тропов, при формировании которых используется прием обожествления, а сам троп состоит из лексем, относящихся к полярным грамматическим категориям», то вряд ли бы он написал свои столь замечательные книги, к числу которых относится и последняя, написанная на столь же высоком уровне, как и предыдущие, и являющаяся в своем роде литературоведческим шедевром.. В этом я абсолютно уверена, так как прочитала не только Введение, но и всю книгу полностью.