Реквием
На моей сибирской родине, откуда приходят лишь исключительно печальные известия, распахали — неизвестно под что — саму землю, на которой стоял мой родительский дом. Сам дом давно погиб, хотя, будучи сложен из сибирского листвяга, мог простоять еще не один десяток лет. Но люди ему помогли погибнуть.
А теперь, значит, сам холм, где был дом, сровняли с землей. И спилили две лиственницы, которые росли перед домом. Вот эти.
Эти лиственницы, когда мне было лет шесть, отец выкопал у реки и принес на плече к дому. А меня он взял с собой. Одно из самых ярких почему-то воспоминаний детства. Это фотография 2012 года, когда я весной заехал на полдня в родные места после Кирилло-Мефодиевских чтений в Томске. Значит, нет теперь ни этих листвягов, ни даже невысокого холма, на котором стоял дом…
Тяжкая абсурдность подобного активизма состоит в том, что вокруг не только сплошной лес, но даже и былые пашни за четверть века заросли лесом. Как и практически везде по России. Как это было еще до русской колонизации Сибири. Вот так. Фото того же года.
Зачем рубить при этом листвяги? Зачем — при общей деструкции — еще и самим уничтожать всякие следы человеческого пребывания? У меня нет ответов. Абсурдность усугубляется еще и тем, что там люди ко мне-то всегда относились как будто хорошо. И когда я уже уехал и только лишь время от времени — все реже и реже — мог навещать эти места. Где похоронен мой отец. В итоге же уничтожили само место на земле, где я родился и вырос. Куда я привозил своих детей. Этого места больше нет.
P.S.
P.P.S. Хотя череда трагических событий в моей жизни и продолжается, эти сибирские вести оказались верны лишь отчасти. Только что вернулся из Сибири. Да, действительно, землю, на которой стоял дом, попытались разровнять. Неудачно: сломался бульдозер, в итоге сейчас там вместо остатков дома мерзость запустения. Да, в самом деле, деревья срубили, но не эти, а соседские тополя. Глава администрации обещает не трогать мои деревья, а на месте дома посадить саженцы рябины. Посмотрим.
8 комментариев
А вот моя квартира — во Львове — с изразцовыми печами, двумя входами — парадным и со двора для кухарок, высочайшими потолками, центр готического мира. И некуда возвращаться. Квартиру продали под интернет-клуб и сейчас дебильные подростки гоняют там под звуки падающей слюны виртуальные машинки, а сам город пляшет и поет, побеждая остатки совести и памяти.
А ведь какие прекрасные русские книги печатались там, какие храмы полнились молитвой…
У Бредбери в Вине из одуванчиков интересно о противостоянии человека и природы.
Да, какое чудесное последнее фото. Там — счастье. Такое не может исчезнуть.
Да, Иван Андреевич, настоящий реквием. Действительно больно, когда губится память о родительском доме, с которым многое связано, о листвягах, которые садили с отцом. Какое-то полное чувство осиротелости возникает. Говорят же, пока живы родители, человек не чувствует себя оставленным. И родительский дом — пусть уже и нежилой — все равно что стержень, который помогает человеку выстоять в различных жизненных обстоятельствах. Недаром Пушкин об этом писал. Что уж тут говорить о варварстве разрушителей… Ведь дома нельзя сравнивать с землей. Да, это как эпоха какая-то завершилась для Вас. К деревянным домам у меня давно неизменная симпатия. Наиболее природное и здоровое жилье для человека. А квартирки эти с балкончиками полтора метра — это советский почерк. Это откладывает само собой собой отпечаток и на духовно-нравственное развитие человека. Тем более ребенка. Но Вы не печальтесь. Ведь у Вас есть и дети, которые тоже видели листвяги, посещали родительский дом. В них — продолжение традиции. Посмотрите на Юлю — маленькая симпотяга, счастливая от общения с папой, с кокетливо-задорным бантиком на боку:) Нельзя смотреть без умиления на эту картину.
Иван Андреевич, прочла-и почти до слез проняло, хотя, казалось бы, много такого происходит-действительно, у нас последние лет 150 в стране дикая совершенно страсть к разрушению. Чтобы до нуля снести, а потом вроде бы как нечто прекрасное воздвигнуть, но не получается, увы…В итоге остаемся только «не помнящими родства».
Как-то очень совпал с моим настроением-почему-то я вдруг очень резко почувствовала ход, нет, галоп времени. Вчера, казалось бы, было лет 6, а сегодня уже 27, и дочке, которую вроде бы вчера рожали, скоро год… И скоро я перееду на квартиру, в которой прожила первые 6 лет жизни. А потом уехала на 21 год. И вот сейчас там идет капремонт. Ничего, кроме района, тоже изменившегося, не будет уже напоминать про детство. Вот и думаю, как я переступлю порог, какие мысли в голову полезут. Как-то будем мы жить там, где по вынесенному паркету ходил мой дед и бабушка, которых теперь уже нет…Прошу прощения за длинный комментарий, просто настроение совпало как-то.
Иван Андреевич, очень жаль. Видеть такое всегда больно. К несчастью, пространство варварского разрушения и саморазрушения расширяется и в России, и по всему миру, и абсурд этих действий не постичь человеку любящему, творящему. Но, может, потому что сегодня – Троицкая родительская суббота, будем помнить: у Бога все живы. И хочется верить, что и всё то, во что вложены любовь, созидательный труд – тоже живо. Памятью любви. Ничего другого нам не остается – только сопротивление духа.
Трогательно, Иван, и печально! Напоминает мне об описании имения, принадлежащем Marion Gräfin Dönhoff около Кенигсберга, после того, как она его навестила, когда область уже много лет находилась под советской властью. Ничего, абсолютно ничего не осталось от бывшего Герренгауса. Все разрушено.
Для меня это явления одного порядка. Ну, не считая, конечно, личных переживаний. Все-таки важно было знать, что растёт на земле листвяг, который посадил мой отец. Точнее, мы же с ним вместе его посадили. И вот его спилили еще при моей жизни. Даже два спилили. И который побольше. И который поменьше.
Последние записи
Последние комментарии
Архивы