Григорий Заславский на боевом посту

На посту, на страже большевицких «экспериментов» по адаптации русской классики к своеобычным «ценностям» таких, как он и ему подобных. Как известно, русская классика отличалась особо реакционным, особо великодержавным духом. Уж душили-душили ее, душили-душили в славные революционные двадцатые годы, адаптировали-адаптировали, да немного вот не додушили. Не доадаптировали, так сказать. Так что нынче мы видим вторую попытку ее «приватизации».

И некоторые революционеры в неравной борьбе с проклятой мракобесной Россией вроде бы вначале и победили, да потом вот все-таки «жертвою пали», после чего наступил термидор и местные туземцы лишились удовольствия видеть в «Войне и мире» дворянскую агитку, лакирующую черносотенную действительность сдуру гордящихся своей историей великороссов. Так русская классика и вернулась на сцену. Хотя и в несколько обрезанном виде (нельзя же, в самом-то деле, оставлять «Жизнь за царя», не так ли, «вы же понимаете», поэтому подключим Сергея Городецкого, подключим Самуила Самосуда, они немного подправят барона Розена, напишут «советское» либретто, а заодно подправят и Глинку, по-нашему, по-советски), но все-таки тогдашние злодеи-«патриоты» как-то почти и одолели креативных «пламенных революционеров». Однако пусть уж опера называется «Иван Сусанин», а то, чего доброго, тёмные эти туземцы еще и вправду опять своего царя захотят. Уж ежели несознательный этот народ на булгаковских «Днях Турбиных» вместо того, чтобы посмеяться, как было задумано, исполнением выпившими русскими «белогвардейцами» Боже, Царя Храни встает в зале и плачет, то… Зачем тогда Революцию-то делали?

И если раньше — вполне в духе трансформаций русской классики нынешних креативных режиссеров «нулевых» и «девяностых» годов — тот же Иван Сусанин превращался, как и полагается, в «предсельсовета» — в передового крестьянина, стоящего за советскую родину, а финальный гимн звучал так: «Славься, славься, советский строй», то наступление реакции и мракобесия выразилось в том, что в 1939 году «советский строй» заменился «русским народом». Григория Заславского, к сожалению, тогда еще не было, иначе он — со всех своих постов — непременно обличил бы великодержавный уклон Михаила Глинки. Впрочем, и без него подобных ребят хватало. И то сказать: свою ведь культуру-то «строили», только и делали при этом, что сигнализировали об «отступлениях от ленинских принципов». Со всех своих постов.

Уж и не знаю, почему именно я так полюбился этому театральному критику и общественному деятелю, но он ко мне явно неравнодушен. То на радио Вести FM помянет, то в «Независимой газете» непременно назовет. Вот что значит «плюрализм» подходов и разномыслие для читателей: у г-на Минкина из «Московского комсомольца» — одни приемы, а у Заславского, напротив того, совсем другие… )) Вообще-то тов. Заславский, в отличие, скажем, от меня, человека сугубо частного, государственный человек в РФ, влиятельный человек. Он не только занимает различных градусов начальственные места в центральных медиа-, но еще и член Общественного совета при Министерстве культуры. Впрочем, оно и так ясно:

Мне прямо-таки льстит, что такой важный товарищ, поставленный на посту, не упускает случая меня процитировать. А что при этом он обязательно зачем-то перевирает мою позицию, то не буду излишне строг. По-видимому, в этом перевирании есть что-то этакое, неистребимое, как-то оно связано с культурным бессознательным Заславского, как раз таким, которое в своих книгах я пытался в свое время обозначить. «Неистребимо, как сама природа», как пел один бард. Ну да ладно.

В конце концов, ситуация, когда один человек, используя все занимаемые им посты, с моими взглядами делает приблизительно то же самое, что большевицкие режиссеры делали с русской классикой, а другой человек (т.е. я), в отличие от нынешнего напостовца, отключен от всех наших медиа- (это уж кураторы Г.З. в свое время постарались), которыми его оппонент вовсю пользуется (не буду говорить: использует служебное положение), сама эта ситуация очень забавная. И весьма выразительно характеризует нынешний «культурный ландшафт» РФ. Как он сформировался за двадцать лет. И все эти двадцать лет ребята, подобные Григорию Заславскому, чуть ли не ежедневно стенают, что, мол, вот-вот, не сегодня-завтра, некие особо «злобные силы реакции» сместят их с насиженных напостовских высот.

И некому будет тогда стоять на посту и завоевания Революции от туземцев оберегать. Я не знаю даже, как мне помочь гонимому (вот-вот-вот!) Григорию… Как успокоить-то?

Может быть, вот так? Приведу я фрагмент одного своего материала. К сведению господина Минкина из «Московского комсомольца» (а также тов. Крока, нынешнего директора театра Вахтангова), а заодно и общественного деятеля Григория Заславского: это я написал три года назад, когда вообще не подозревал о вашем существовании. Меня можно упрекать во многом, но уж во всяком случае не в том, что я, подобно вам, всю свою жизнь держал нос по ветру.

Цитирую последнюю статью покойного Леонида Бородина, который, в отличие от околономенклатурных проходимцев, за свои убеждения поплатился длинным тюремным сроком (но в итоге разонравился-таки ценителям свободы и поборникам «плюрализма»):
«С некоторых пор модернистами всех мастей объявлена война Православию.., «воины» имеют шефов во властных структурах.., на редкость дерзкая борьба либеральных СМИ против «кровавого путинского режима» в том числе есть массированная атака на Православие как историческую религию русского народа… приобретает отчетливо русофобскую окраску… Всего один пример. Григорович ставит балет “Каменный цветок”. Главный отрицательный герой, впервые появляясь на сцене, демонстрирует зрителю внушительный православный крест на груди. Первое его «балетное» движение – истово крестится перед иконой. Злодей – православный. Главный положительный герой, разумеется, в этом смысле никак себя не проявляет. (В одном из первых советских сериалов «главная контра», злобный вредитель колхозному счастью, перед каждой своей пакостью непременно просит Божьего благословения). Понятно, что Григоровичу никто не подсказывал столь своеобразный сюжетный ход. Нерефлектированный инстинкт плюс свобода его проявления – в любой ситуации лягнуть Православие и русских «тысячелетних рабов», исповедующих гадкую антииудейскую ересь, – всегда был и остается составным компонентом всех видов атеистического творчества, каких бы высот оно не достигало».

Свидетельствую о правоте Бородина: осенью прошлого года, будучи в Омском драматическом театре на спектакле «Леди Макбет Мценского уезда», я увидел абсолютно то же самое – волею режиссера лесковский текст был превращен в антиправославную (с русофобским душком) вполне советскую агитку. Когда у действующих лиц ни одной гнусности или гадости не обходится без того, чтобы не осенить себя крестом. Какая-то московская советская тётка-режиссер продолжает всё ту же «культурную революцию». Главный театр областного миллионного города, однако…

Книги Бородина были переведены на основные европейские языки, он получал престижные европейские литературные награды. И вдруг всё закончилось… Как сказал сам Леонид Иванович в интервью «Литературке»: «За рубежом меня враз перестали печатать. Наконец-то раскусили, что я отнюдь не либерал, а государственник. Западу же, как известно, подобные писатели не нужны»».

Повторюсь, это заметку заметку я разместил три года назад. Вчера же было Вербное Воскресенье. Процитирую, никак не комментируя, двух блогеров противоположной, особо подчеркну, идеологической направленности. Оба — известные публицисты. Пишут, в общем, об одной и той же тенденции. В определенных кругах РФ. Наверное, она и раньше проявлялась, но, кажется, все-таки не так откровенно.

Константин Крылов:
«…не могу не отметить, что те люди, у которых православные праздники вызывают фонтаны остроумия, весьма часто аккуратнейшим образом поздравляют френдов с католическим рождеством, а уж с еврейскими праздниками не просто поздравляют, а прямо-таки пластаются, стараясь ни единого не пропустить. Я почему-то думаю, что тем самым они угождают отнюдь не Богу и даже не духу толерантности, но иному, куда как более банальному и вульгарному началу».

Максим Артемьев:
«Я вот некрещеный, неверующий, нерелигиозный. Но ужасно неприятно читать в ФБ бесконечные хохмы о «русском народном православии» со стороны всяких «критично мыслящих», например сейчас, в связи с Вербным воскресеньем. Главное, что та же публика тут же ус….ся от умиления, поздравляя с Песахом. И дело не в иудаизме — просто совпали две даты. Так же они рыдают от благочестия 25 декабря и т.д. Мысль у них та, что народное русское православие есть что-то гадкое, пьяное, ксенофобное, нетолерантное. Типа еще одна темная сторона рассейского охлоса».

Речь на том совещании, которое так возбудило наших монополистов «в области культуры», вообще-то шла о русской картине мира Пушкина (так назвал свою книгу Валентин Непомнящий) и о том, что проделывают с этой пушкинской русской картиной мира креативно-революционные «деятели культуры» РФ (выдавая при этом собственный образ мира за пушкинский), да при этом, добавлю я от себя, еще и поставив на посту для охраны и государственного поощрения своих проделок таких, как Григорий Заславский (в том числе, в Общественном совете Министерства культуры).

Как известно, по убеждению Пушкина именно «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам (русским. — И.Е.) особенный национальный характер«. Как вы полагаете, можно ли сколько-нибудь адекватно интерпретировать Пушкина, не просто игнорируя его убеждение, а выворачивая его наизнанку?

Напомню и другие пушкинские слова, не менее известные: о чувстве собственного достоинства русского человека. Даже если этим человеком был крепостной крестьянин:

«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны… Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud; никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день… Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения…».

У вас, ребята, другое представление о русском национальном характере? Другое представление о России? Противоположное пушкинскому? Вас этому в советско-постсоветскую эру «племя пушкиноведов» научило? Знаем, видели-с. Никто вас за это ваше представление палкой по голове не бьет. Только вот зачем вы выдаете собственные фобии за пушкинский образ мира? Признайтесь — зачем?

Призывал же своих внуков Ильич учиться, учиться и учиться… Ильича его внуки почитают — правда, сегодня многие тайною любовью (не иначе, за обличение и последующий погром «великодержавной» России), но вот именно этот «завет» ну никак не хотят выполнять. Никак не хотят, прямо-таки душа у них не принимает настоящего Пушкина, без советского искажения; тянет, неудержимо тянет к любезному им большевицкому эпатажу двадцатых годов. Привыкли потому что к полной своей монополии; стоят на посту, защищая свою монополию, поэтому и деградировали. Вернулись к большевицкому революционизму, но тогда это хотя бы было «ново», а теперь-то совсем убого, совсем скучно, как правильно, комментируя другую мою заметку, написал поэт Андрей Галамага.