Альманах "Литературные знакомства". Интервью.

ФРАГМЕНТ ИНТЕРВЬЮ

– Каковы современные тенденции развития общественной мысли? Что Вы понимаете под «постсоветским»?
– Постсоветское для меня – это дальнейшее развитие (и деградация) советского. Все происходит на наших глазах. Одно время я жил в Риме, общался с католиками и они говорили: «Кто знает, может быть, мы еще застанем гонения на христиан». Верилось с трудом! Но вскоре я прочитал такую новость. В Италии, которая до сих пор является одной из самых христианских стран Европы, одну родительницу оскорбило, что в школах, по традиции, висит распятие. Она подала иск. Дело рассматривал суд, который постановил ликвидировать распятие: «Раз оскорбил – надо снять». В конце концов национальную традицию удалось отстоять, и решение отменили. Однако вот она – наглядная тенденция. Крест – оскорбляет. Если подобные тенденции в Европе возобладают окончательно, то события, которые последуют затем, нам хорошо знакомы по брутальным годам советской власти. Было то же самое. Оскорблял колокольный звон, вид креста. По сравнению с большевистской брутальной практикой, европейская сила – в мягких перчатках; не столь откровенная, зато более изощренная. Но силы действуют одни и те же. Именно об этом писал Тютчев [«Россия и революция»].


– Всегда ли общественная мысль в Советском Союзе была однородной?
– На протяжении десятилетий Советский Союз менялся. Однако некоторые моменты оставались неизменными, например, негативное отношение к исторической России. Герои советской литературы и советского кинематографа, это те, кто боролся с проклятой, так называемой, царской Россией. Потом режим становился все более вегетарианским. Напомню, что первые пятнадцать лет в СССР не преподавалась ни литература, ни история. Когда стало ясно, что мировой революции не будет, русское наследие постепенно реабилитировалось. Можно, конечно, спорить, насколько адекватно преподавались история и литература? Вопрос, что лучше: преподавать русскую литературу в искаженном виде, или совсем не преподавать?

– Вопрос не из простых! Однако ведь именно тогда, в 60-70-е годы, появились такие писатели как Василий Белов, Валентин Распутин, Николай Рубцов… Наверное, это не случайно?
– Действительно, в маргиналиях советской культуры прорастали русские национальные корни, неотрывные от православной традиции. В 60-70 годы появилось множество добрых произведений, аппелирующих к христианским ценностям, представленным, правда, в неполном, оскопленном виде. Иногда это явление объясняют близостью коммунистических установок к Нагорной проповеди. Однако, это не так! Дело в другом. Две тысячи лет христианской культуры взять и изжить до конца за несколько десятилетий невозможно. Христианское мировосприятие вошло в ткань нашего языка, а, значит, и сознания. Мы поговорим «спасибо», за которым стоит «Спаси Бог». Можно отречься и от этого «спасибо», не произносить такое слово, но… сложно. Или, например, воскресенье. Первые десятилетия своего правление советская власть пыталась запретить воскресный день. Для этого пришлось разбить неделю на пять дней. Проект не удался. Ростки христианского мышления пробивались в творчестве писателей-деревенщиков и других авторов, которые никогда не были в официозе. Это были именно маргинальные авторы, маргинальные слои культуры. А основной вал составляли другие писатели. Если вы перечитаете «Двенадцать стульев» И.Петрова или посмотрите излюбленную нашими зрителями «Бриллиантовую руку», то обязательно найдете какие-нибудь встроенные туда гадости. То герой, которого вскоре убьют, держит перевернутую икону, то Миронов идет квази-крестным ходом по водам, и звучит музыка с издевкой. А это ведь культовый советский фильм! «Двенадцать стульев», кстати, чудовищная вещь! Тех, кто пытался жить в традициях русской истории, русской культуры называли «бывшими людьми». В это же самое время гонений советские авторы-юмористы еще и издеваются над ними. Я отказываюсь воспринимать это как гуманизм. Это называется травля и без того гонимых людей. Таким образом, то, что Вы сказали, имело место быть, но оно находилось под глыбами других явлений. Некоторые постсоветские явления на таком фоне, впрочем, выглядят еще более брутальными…

– А почему? Ведь сегодня каждый может писать, развивая традиции русской литературы. Никто не запрещает проводить творческие вечера, издавать книги.
– Да, все сваливать на среду – нелепо и глупо. Однако мы сталкиваемся здесь с другим тонким вопросом. Недавно Юрий Кублановский, вспоминая своего друга Бродского, отметил, что в начале 70-х гг. у поэта было явное движение в сторону христианства. Об этом интересе свидетельствует и цикл стихов того времени. Но Бродский, приехав на Запад, быстро понял, что ориентация такого рода не поможет ему, а, напротив, помешает. Приведет к нежелательным последствиям. Будучи очень неравнодушным к славе, поэт перестроился, и христианские мотивы перестали звучать в его творчестве. Так что, та свобода, о который Вы сказали, существует. Но большинство престижных наград и премий все-таки имеют определенную ориентацию. Многие современные авторы, чувствуя это, поддаются соблазну легкой известности. Как это ни может показаться странным, такой расклад поддерживается и нашими медиосообществами. Сегодня слишком много и с большим опасением говорят о роли Церкви, однако приветствуются-то совсем иные тенденции, которые никак нельзя заподозрить в хотя бы каких-нибудь симпатиях к христианству. Читатель послушает, скажем, креативное радио, где его напугают «клерикализацией», а потом идет на книжную выставку под стены Кремля. «Ба! – изумится он, — а лица-то на выставке преобладают другие. Вроде все говорят, что они едва ли не гонимые, а надо же, вот же они, здесь. В самых первых, самых почетных рядах. Вот их книги, вот награды. Что-то здесь нечисто». Я говорю поэтому о личной независимости, о самостояньи. Если человек утверждает всей своей жизнью это самостоянье, помня завет Пушкина (а без этого какой же он творческий человек?), никто его за христианскую ориентацию не погонит на Соловки. Но при этом, увы, он у нас хорошо понимает, что, вопреки расхожим представлениям, и не поддержат, не помогут.

Анастасия Чернова
«Из одной шинели» // Альманах «Литературные знакомства». 2016. № 1 (24). С. 192-196.