ГРАНАДА. ДОСТОЕВСКИЙ. XVI СИМПОЗИУМ. 2016.

Проходил в Центре Федерико Гарсиа Лорки, в минуте ходьбы от кафедрального собора Гранады.

Я остановился также в минуте ходьбы от этого же собора.

Поскольку нелепо сломал палец в Москве как раз в день вылета, поторопившись снимать турку с плиты, думал что придется вообще отменять поездку. Или сидеть безвылазно у себя в номере, что малоприятно, да и нелепо. Но ничего, как-то, прихрамывая, почти и не отставал от других. Маршрут был замысловатый: через Мадрид, а потом через Барселону. Но не о маршруте речь.

Как всегда, приятно встретиться с теми (особенно), кого не видал три года (после московского аналога, а некоторых так и с Неаполя). Прочел доклад, вел (с Л.И. Сараскиной) заседание. Дискутировал. Была и презентация «Постсоветских мифологий». Впрочем, вот и Программа. На этом же сайте коллеги из Университета Гранады представили свой чудесный город, советую посмотреть «культурную программу». Опубликовали тезисы докладчиков (University of Granada, 2016).

А вот и мои тезисы (С. 100-101).

«Преступление и Наказание»: объяснение, интерпретации, понимание

Как ни странно, многоголосица «прочтений» этого, как, впрочем, и других романов Достоевского, накопившаяся за полтора столетия, а также их рассмотрение в различных контекстах (от философских и эстетических до социологических и политических) не соотносилась с тремя вынесенными в заглавие доклада исследовательскими актами (установками), различия между которыми с полной методологической отчетливостью выявились в мировой гуманитарной мысли еще в конце XIX – начале XX веков. Следует подчеркнуть, что речь идет в данном случае не об «ошибочных» или, напротив того, «правильных» подходах: объяснение, интерпретации, понимание являются абсолютно необходимыми познавательными актами, без которых любое адекватное изучение Достоевского представляется нам невозможным. Однако это все-таки принципиально различные установки, актуализирующие различные векторы исследовательского внимания.

Объяснение «Преступления и Наказания» невозможно без реально-исторического, а также текстологического комментария, которые от десятилетия к десятилетию становятся всю более и более убедительными и точными. Именно в этой сфере, несмотря на порой неизбежные разночтения, можно говорить о значительном прогрессе в изучении романа Достоевского. Собственно, это и неудивительно, поскольку из трех выделенных мной исследовательских гуманитарных стратегий как раз объяснение ближе всего к установкам так называемых «наук о природе» (В. Дильтей), с их декларируемой «объективностью» (установкой на бессубъектность: в нашем случае эта бессубьектность подчеркивается единственным числом: «объяснение», а не «объяснения», несмотря на наличие самых разных «объяснений» романа) и «воспроизводимостью результата», как будто гарантирующей от субъективистских искажений своего предмета. Именно в этой сфере были наиболее популярны (и дольше всего продержались) аксиомы о неизбежности «научного прогресса».

Тогда как те или иные интерпретации «Преступления и Наказания» неотделимы от исторически изменчивых и порой резко расходящихся – методологически, культурно, политически, эстетически — установок самих истолкователей текста Достоевского. Доминантный для современного литературоведения «дрейф» (Р. Барт) по этому тексту порой приводит к неожиданным результатам (иллюстративный ряд будет представлен в докладе), однако же возобладавшая у поклонников этого «дрейфа» установка на отказ от поиска «истинности», будто бы непременно свидетельствующая о авторитарности сознания тех, кого интересует и «истинность», и сама истина, зачастую выводит исследователей за пределы той совокупности адекватных прочтений, которые я определяю понятием «спектра адекватности».

Наконец, третий вариант исследовательского «освоения» романа Достоевского представляет собой то или иное его личностное понимание, так или иначе входящее в «спектр адекватности». При демонстрации в своем докладе этих несовпадающих друг с другом, однако, на мой взгляд, в равной мере адекватных художественном интенциям Достоевского актов понимания, подчеркивается необходимость аксиологического созвучия понимающего сознания доминантным установкам писателя. Вместе с тем, я исхожу из убеждения, что Достоевский хотя и предопределяет направление читательских рецепций, но отнюдь не входит в каждый отклик читателя (значит, и литературоведа), предоставляя тому некую свободу выбора, в пределах которой тот волен принимать решения по своему усмотрению.

***

Фотогалерея будет несколько позже. Вот здесь. Не успеваю немного, уж извините.

P.S. Скорбная весть пришла из Чехии: скончался профессор Франтишек Каутман, достоевсковед и просто в высшей степени достойный человек, судя по тому, что мы услышали на Симпозиуме от его чешских коллег. Вечная память!