ГОНИМЫЕ И ГОНИТЕЛИ

С детства я «болел» за более слабые команды. Если играли Бразилия и Аргентина, я болел за Аргентину. Если Аргентина – Уругвай, то за Уругвай. Точно так же переживал за слабейших, беззащитных в этой жизни и не очень любил советских «мажоров», с их демонстрацией того, что совсем недоступно другим. Впрочем, чувства были взаимны: эти ребята мне отвечали ровно тем же.

Вот и сейчас я стараюсь быть с теми, кто подвергается обструкции, поношению и шельмованию. Защита которых не приносит зачетных очков и не сулит приобретения морального (уж не говоря о материальном) капитала. Разумеется, я говорю о своей среде, профессиональной, культурной и общественной. Мне сложно сказать, кто является сильнейшим (к кому выгоднее прилепиться и за кого подать голос) на площади трех вокзалов в Москве или в нелегальных жилищах московских гастарбайтеров. Сложно сказать также, какие ценности там подвергаются поношению. Может быть, быть бунтарем в этой среде означает делать утреннюю гимнастику, не пить и соблюдать российское законодательство.

Четверть века я занимался описанием взаимодействия между русской словесностью и православием. Я не определял «степень воцерковленности» того или иного писателя, частоту его появления в церкви, его моральный облик и не составлял списки грехов. Просто плохо или хорошо, но старался проанализировать то, чему не уделялось никакого внимания в отечественном литературоведении, вот и всё. То, что было задвинуто в самый дальний и самый темный угол. Ни разу за все это время я не получил никаких «дивидендов» (ни моральных, ни, тем более, материальных) с этих занятий от РПЦ, РФии или какой-либо официальной структуры этого государства. А вот поношения за то, что я этим занимаюсь, я принимал и принимаю достаточно. И на Западе. И в РФии. Можно сказать совершенно определенно, что эти занятия не только всегда вредили моей же собственной профессиональной карьере, но и упрямство в отстаивании академической свободы заниматься именно этим привело, в конечном итоге, к моему увольнению из либеральнейшего РГГУ, абсолютно нетерпимого ни к сосуществованию разных точек зрения на проблемные вопросы русской истории и культуры, ни даже к присутствию в своих сплоченных рядах такого «диссидента», как я.

Ни разу за последние двадцать лет я не слышал при этом, что декларация либеральных ценностей хоть как-нибудь повредила профессиональной карьере кого-либо из моих коллег в РФии. Кажется, происходило ровно наоборот. Я знаю несколько случаев, когда симпатии к православной духовности и культуре стоили просто-напросто профессорского места (или места зав. кафедрой) в образовательной системе РФии. Но не знаю ни одного случая, когда подчеркнутое декларирование негативного отношения к православию стоили места (или заведования кафедрой).

Я отлично знаю, что в целом ряде университетов РФии запрещено цитировать мои работы (в том числе, там, где я учился) . Заставляют либо вычеркнуть ссылки на них, либо угрожают снять статьи с публикации в ВАКовских изданиях или не допустить к защите. На одном ученом совете в известном университете РФии приняли даже особую резолюцию с осуждением публикаций своих сотрудников на одном из порталов, которые я редактирую. Но я ни разу в своей жизни не вычеркнул из представляемых мне работ ни одного имени человека, взгляды которого кажутся мне ошибочными или ненаучными (только потому что они представляются мне таковыми). Я всегда поощрял своих студентов за несогласие со мною. Работал ли я в РФии. Или в Норвегии. Или в США. Или во Франции. Мне казалось, что такая терпимость к чужому мнению и есть позитивная сторона «либерализма», разве нет?

Свое мнение по поводу скандала в московском храме Христа Спасителя я уже изложил. В данном случае я просто задаю себе вопрос: кто в данном случае является гонителями, а кто гонимыми? Отстаивание чего в данном случае не приносит никаких «дивидендов» в нашем кругу (наоборот, сулит лишь неприятности), а чего, несомненно, – приносит? С каких это пор элементарная самозащита означает «наступление инквизиции»? Почему в соседней Литве давным-давно литовцы ввели обязательный «Закон Божий» в школьное образование, католикам и православным вернули ВСЁ ОТОБРАННОЕ СОВЕТЧИКАМИ имущество — и это встречает полную поддержку национальной интеллигенции, а в РФии постсоветская образованщина стоит насмерть за по-большевицки понимаемую «светскость» государства? где, в отличие опять-таки от соседней Литвы, власть РФии (т.е. иными словами привилегированное меньшинство) боится самого слова РЕСТИТУЦИЯ?

Нет, пожалуйста, мне не надо рассказывать сказки про «инквизиторов» Церкви и гонимую ими образованщину. Большевицкие-то истуканы когда убирать будете с улиц русских городов? Почему не сотрясаетесь от негодования, гуляя по «улице Клары Цеткин» или «Розы Люксембург»? Где ваши протесты властям РФии? где сжигания паспортов с именованиями заведомых большевицких палачей и убийц? Признайтесь, что вам милы и близки эти душегубы, друзья. Признайтесь просто – ничего вам за это не будет.

При этом, честно говоря, у меня нет никакой надежды усовестить вас. Раз вам до сих пор не стыдно, что в свое время ваше искреннее сочувствие вызывали лишь привилегированные «жертвы 1937 года», «дети Арбата» (сами до того изгнавшие из этого самого Арбата прежних жильцов и вселившиеся в их квартиры, прикрываясь «прогрессивными» революционными лозунгами), но не отнюдь не тронули издыхающие от голода миллионами русские и украинские крестьяне, можно ли вас тронуть чужими страданиями? Надежды нет. Но вся штука в том, что я всю жизнь болел за слабых. А слабыми сейчас являются как раз те, на кого обрушился девятый вал постсоветской беснующейся образованщины, те, кого вы насильно заставляете подставить вам другую щеку, чтобы хлестать по ней. Вот они – слабые и гонимые. Именно поэтому я не с вами, а с ними.