НЕ ТОРОПЯСЬ, РУКОЮ ОТОДВИНУЛ

Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня. Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр, — все это мне снилось. Я проснулся опять на родине и пожалел только, что поэтическая часть этого сна, — вы, да три-четыре оставивших вечную радость воспоминания в душе моей, — не перешли в действительность… Что за воздух! Пью — не напьюсь, гляжу — не нагляжусь. В душе небо и рай… Никогда я не был так весел, так доволен жизнью… Я ожидал, что жары здешние будут для меня невыносимы, но вышло напротив: я едва их слышу, даже не потею и не устаю.

Подлецы, депортаменты – это всё понятно. Какое здесь «лишнее» слово? «Снега». И дело тут не в малороссийском происхождении Гоголя и не в северных наших «Афинах».

Разве это про предпочтение Италии (точнее, Рима) России? Или поношение «проклятой России»? Только идиот, а также «советский литературовед» может так вот «комментировать» гоголевскую мысль, лягнув в очередной раз Россию. Ведь у Гоголя – не о великолепном, блистательном Петербурге как городе (том самом, «Петра творении», в любви к которому признавался Пушкин) и Риме как Риме (как противоположности Петербурга), у Гоголя – об Аркадии идет речь, о рае. Где «и воздух какого-то особенного свойства»: это, как помните, о «Старосветских помещиках», где также изображается рай. И тоже он противопоставлен «здесь» Петербурга. Иными словами, у Гоголя о своего рода небесной родине, а не родине земной. В самом деле, вдумывался ли Гоголь в «общественное устройство» этого Рима, в жизнь его подлецов, его «департаментов» и так далее… Да ладно вам… Больно ему это нужно было… Гоголю здесь другое было сладко ощутить.

Иногда, замечу, что-то подобное, описываемое Гоголем, бывает и «дома», но редко, так редко, что хоть плачь.

Что и говорить, находясь на адриатических берегах, в иные погожие дни (например, плавая под городскими стенами Рагузы, когда перед глазами развертывается что-то такое, что, кажется, было еще до самого грехопадения) лучше понимаешь Гоголя…

Да и не только на адриатических (надобно помнить, что еще в начале 40-х годов прошлого века эти земли принадлежали Италии). И не только ведь Гоголя. Вот и протопоп Аввакум, например, в волошинском цикле (в полном соответствии, скажем прямо, с духом его писаний) также говорит о небесном Иерусалиме (а не о земной России) как о Родине.

И что? Будете вновь бичевать недолжную русскую жизнь (или теперь, «в духе времени», Аввакума с Волошиным)? За что? За ее «неустройства»? Да ладно вам. За то, верно, что это и есть просто-напросто грешная земная жизнь, как и везде и всегда на земле. И есть другая жизнь. Но она не на земле.