ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА». ОБСУЖДАЕМ ГОГОЛЕВСКИЙ «ВИЙ».
В программе Игоря Волгина «Игра в бисер». С Владиславом Отрошенко, Александром Снегиревым, Сергеем Шаргуновым. Суббота, 23 сентября, 16.15.
Cмотреть ЗДЕСЬ.
Ясно, что это живое обсуждение, вольный разговор. Тем же, кто хотел бы прочесть о месте «Вия» в структуре «Миргорода» (на пути от «мира» старосветских людей к «городу» обособившихся иванов, от любви («Я очень люблю…» — первое предложение цикла) к скуке («Скучно на этом свете, господа!» — последнее), от золотого века к железному), тому рекомендую свою гоголевскую книжку. Вот эту.
8 комментариев
Спасибо, передам, и сама приобрету, как буду в Москве (в России).
Спасибо, Ваня! Абсолютно согласна с твоей замечательной интерпретацией есенинской аллегории.
У тебя, если память мне не изменяет, была знакомая, которой хотелось приобрести первое издание «Нового понимания», ты ко мне особо обращалась за этим. Ничем не мог помочь, ибо книги не было нигде. Вообще нигде. Третье издание намного лучше. И полиграфически, и по содержанию, и по возможности приобретения (в сетевых магазинах). Это на всякий случай сообщаю.
Посмотрела, наконец, передачу. Зацепило одно, на мой взгляд, самое ёмкое и ценное суждение — ответ на вопрос, почему Хому Брута не спасают ни икона, ни молитва: «Главная причина смерти всё-таки в его особой раздвоенности. Он не знает ту традицию, с которой он может себя идентифицировать: он называет себя казаком, но боится; в нём сочетается римское и славянское; он даже не знает, преступник он, убийца или он благочестивый христианин, который побеждает ведьму. И, в конце концов, вот эта двойственность завершается всё-таки этим разрывом….» (здесь мысль оборвали, не дали договорить, к сожалению).
Такая грустная иллюстрация к нашему сегодня эта «особая раздвоенность»: либеральная оппозиция кричит о том, что борется с коррупцией, но существует на деньги не менее коррумпированных зарубежных источников, а также не брезгует подношениями и тех отечественных спонсоров, которых она уличает в коррупции; чиновники-управленцы позиционируют себя главными патриотами России, но растаскивают ее закрома без оглядки, пополняя запасы заграничных банков, марают облик страны, попирают ее честь и достоинство в глазах мирового сообщества; правящая партия клянется, что защищает интересы России от проникновения разрушительных западных идей, но при этом выстроила всю систему управления банками, бизнесом, социальными отраслями по ‘образцам’ современной западной системы жёсткого бюрократического управления человеческими ресурсами, где погоня за прибылью является самоцелью, в жертву которой приносится все человечное, где господствует принцип естественного отбора: «Приспосабливайся или умри». Еще пример странной, но никак не верится, что случайной, двойственности: на страницах паспорта гражданина России мы видим исторический государственный герб с изображением двуглавого орла с поднятыми крыльями, скипетром и державой, а на российских купюрах банк России с 90-х годов печатает двуглавого орла с опущенными крыльями — без скипетра и державы — герб Временного правительства февраля- октября 1917 года…. В центре православного архитектурного ансамбля Кремля — захоронения фараонского типа. В топонимике, о которой здесь уже миллион раз было сказано, проблемы только множатся: Санкт-Петербург — но Ленинградская область; Екатеринбург — но Свердловская обл.; в Краснодаре в 2006 г. восстановили знаменитый памятник Екатерине II, но город по-прежнему называется в честь тех, кто этот памятник разрушил в 1920. И так далее… Совсем не карнавальная амбивалентность (не дали Вам закончить мысль о карнавале на передаче). Кто мы? Что мы? В какой стране живем? Страшное откровение заключает в себе повесть «Вий»: преждевременная и очень скорая смерть ждет шатающуюся культуру, оторвавшуюся от корней, пытающуюся «розу белую с чёрной жабой на земле повенчать».
Хотя и неожиданное для меня — социологическое — продолжение, но очень интересное, спасибо! Все-таки я стараюсь филологию отделять от социологии, хотя и хорошо знаю, что у гуманитариев уже несколько десятилетий вновь крен в эту сторону. Но ведь и в самом деле: горе культуре и стране, когда белую розу постоянно венчают с чёрною жабой. Для автора процитированных строчек это желание «повенчать» закончилось петлёй. Но в том-то и дело, что, как кажется, к розе белой выстроен кордон в три эшелона — только чтобы одни жабы и имели возможность вдохнуть ее аромат. И если и вырастает, а потом расцветает где-то на воле каким-то немыслимым чудом роза, прорастая сквозь эти подлые «свердловски» и прочие оккупационные отметины, то немедленно по обнаружении отправляют «кураторов», чтобы ее «оптимизировать». А если не выходит (такое хоть редко, но случается), то «не доставайся же ты тогда никому».
Поскольку эта тема мне особенно близка, мне бы тоже хотелось внести свою лепту. Но как я не дорос до Волгина, то меня, разумеется, никто на обсуждение и не зовет.
С удовольствием озвучу здесь свою мысль.
В процессе работы над сценарием мюзикла «Вий»(опубликован в альманахе «Литературные знакомства» №2 за 2012 год) у меня возник вопрос: почему Панночка так настойчиво преследует Хому Брута? Не только в жизни, но и после своей гибели. Почему она так жаждет его смерти, что призывает в помощь себе всю бесовскую рать?
И, как следствие: о чем вообще повесть Гоголя?
Без ответа на этот вопрос я не мог закончить работу. Сценарий был уже полностью написан, наполнен стихотворными текстами. Но не было понятно, какой же должна быть финальная сцена.
Мы помним, как заканчивается повесть: Халява и Горобец идут в шинок помянуть душу Хомы. Но, по законам жанра, мюзикл не может заканчиваться этой сценой. Должна быть финальная песня, причем, по моему замыслу, исполненная одним из главных героев. Как быть, если оба героя уже погибли? И тогда я ввожу единственное во всем сценарии отступление от гоголевского сюжета. Халява и Горобец сообщают, что по слухам Панночка вовсе не погибла, но продолжает появляться то там, то здесь и смущать честной православный люд.
И тут пришло решение. Друзья Хомы в самом деле видят Панночку и, вопреки своей заявленной храбрости, в страхе сбегают. А Панночка поет финальную песню:
Звезды в небе мерцают неистово;
Тень крадется по сонным садам.
Я тебя, мой родной, мой единственный,
Никому, никому не отдам.
Мы друг другу достались нечаянно
И не смеем друг друга корить.
Если смерть в час ночной обвенчала нас,
Разве в силах нас жизнь разделить?
Откажусь от всего, что имею я,
Растворяясь в объятьях твоих;
Стану ласковой, страстною, смелою
Для тебя, мой желанный жених.
Мне на грудь капля крови стекла твоя,
Наделив неделимой судьбой.
Я снесу все на свете проклятия,
Чтоб навеки остаться с тобой.
Мы пройдем городами безлюдными,
Мы повсюду оставим свой след.
Оставайся со мною, возлюбленный,
До скончанья, на тысячи лет.
И ни дьявол, ни силы небесные
Больше не причинят нам вреда;
Будем только молиться судьбе своей –
Навсегда, навсегда, навсегда.
И только написав эти стихи, я получил ответ на мучивший меня вопрос. «Вий» Гоголя это повесть о любви. Да, такая вот странная любовь, которая в буквальном смысле сильнее смерти.
«А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, — редко, но бывают». Подтверждение тому мюзикл «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит», написанный Стивеном Сондхеймом и Хью Уиллером по пьесе Кристофера Бонда и экранизированный Тимом Бёртоном в 2007 году. При всей чудовищности сюжета, этот триллер, как и повесть Гоголя, произведение о любви и именно о ней.
Другого ответа на возникший у меня вопрос я не нашел; да и не стал искать, удовлетворенный своим открытием.
Спасибо за блестящую интерпретацию, Андрей! Этот твой текст (сценарий) я читал, помню. В контексте цикла такая интерпретация еще с бОльшей основательностью, как мне кажется, входит в «спектр адекватности». Ведь «Старосветские помещики», открывающие «Миргород», — это тоже повесть о любви, что как раз я пытался обосновать (вслед за «догадкой» А. Ремизова). И первая фраза цикла — о любви, как выше напомнил. Однако в «Тарасе Бульбе» эта любовь (для Андрия) — гибельна, в «Вие» для героя — тоже. В последней же повести — безлюбье («скука») как финал движения от «мира» к «городу». Однако такие чудесные твои стихотворные строки!
Спасибо, Иван! Очень ценю твое признание.
Последние записи
Последние комментарии
Архивы