ТЕЛЕКАНАЛ «КУЛЬТУРА». ПОЭЗИЯ ДЕРЖАВИНА.
В программе Игоря Волгина «Игра в бисер». С Максимом Амелиным, Евгением Бунимовичем, Арсением Замостьяновым. Суббота, 24 марта, 17.00.
Смотреть ЗДЕСЬ.
Кому интересно моё переосмысление самой знаменитой оды Державина, могут прочесть предварительно вот эту статью.
Тех, кто бы желал подумать о звуковом комплексе другого известнейшего стихотворения Державина — «На смерть князя Мещерского» (в частности, почему из множества смертей поэтом выбрана именно эта), могут прочесть другую статью.
Наконец, желающих послушать нашу беседу о Державине с Антониной Арендаренко на «Радонеже», приглашаю кликнуть сюда.
Главное же, как не устаёт повторять Волгин, читайте Державина! Его поэзия отнюдь не какая-то «ступенька» к Пушкину, она значима сама по себе!
5 комментариев
На одном дыхании смотрится и слушается передача! О поэте, слишком хорошо понимавшем и принимавшем сиюминутность, но служившем не ей, а вечности. И мне, напротив, очень даже современным и своевременным кажется замечание о том, что Державин «не видел противоречия между империей и свободой». Он, конечно, Российскую империю и русскую духовность как ее культурную основу имел в виду. я думаю… Жаль, что не дали возможности развернуть идею о «благодарных слезах» так, как звучит она в третьей главе «Русской классики…»: «»Благодарные слезы», о которых пишет биографический человек — Г. Р. Державин — и те «благодарные слезы», которыми заканчивается последняя строфа державинской оды, отсылают читателя к православной традиции слезного дара, известного по многим свидетельствам, например, свт. Игнатия (Брянчанинова). Категория умиления, которая — в ряду других новых категорий нашего литературоведения, эксплицирующих православную традицию, призвана фиксировать … важнейшие для нашей словесности особенности. Соборное (слезное) приобщение к этому человеческому «мы», выход за пределы только лишь собственной единичности происходит как раз в финале оды: ведь «благодарные слезы лить» может не только герой («я»), но и любой читатель державинского произведения, обладающий слезным даром». О, как понятны становятся внезапные и, кажется, беспричинные, приливы слез во время церковных богослужений — и это тоже личная сиюминутность, но как она высока и как прочно связана с большим и вечным!.. Нет, действительно, кто не плакал в минуту таких озарений, «тот не жил»…
Да, очень нетривиальное и «нефилологическое» наблюдение Ивана Андреевича о «слёзном даре», достойное отдельного и широкого исследования. Вспоминаются сразу «Слёзы» Тютчева.
Большей связи с современностью бы хотелось. И влияния Державина на это, да и на всю русскую классику. Бродский, разумеется, поэт, но насколько русский? А Державин, по-моему, эталон русскости в поэзии.
А Вы уверены, что Державин непременно захотел бы быть «нашим современником»? Что для Державина это было бы прямо-таки великой честью? Может быть, эта самая наша «современность» еще не доросла до него? Державину торопиться некуда, он может подождать и наших потомков. О Бродском говорили (вскользь) двое из пятерых участников: это их право (к тому же, уместно: Бродский сформировался под сильным воздействием державинской поэтики). За других отвечать не могу. Я говорил о другом. Что-то вошло в передачу, что-то не вошло. К сожалению, в этом отклике нет ровно ничего о том, о чем говорил я. Вообще ничего.
Мне кажется, Вы говорите о вечности и невообразимо высоко поднимаете планку. Но всё человеческое интересно в своей конкретности и сиюминутности, как и та же самая «вечность». Поэзия Державина поднимает «проблему вечности», но в стороне остаётся частность, суета и «мелочность» бытия. Позволю себе стихотворение нашей современницы о творчестве:
Небрежность
Пространство раскалённое души
подземные толчки наружу бросят,
и пусть клянут огонь, и пусть поносят,
но застывает лава, не спеши.
Потом, блуждая по пространству гор,
ты вспомнишь с опьяняющей истомой
тот почерк огненный, уже едва знакомый,
рисунок странный. Выцветший узор
те камни, обнимаясь, повторяют
и вечности его не доверяют –
ей всё равно о чём ни забывать,
она ничто не может потерять.
О, памяти медвежия рогатка
в руках слепца, о, горе тишины,
когда окаменевший всплеск волны
отнять у вечности пытаемся украдкой…
И ты, о нежность губы разбивая,
глотая воздух обнажённых слов,
всю жизнь в одно мгновение теряя,
и за мгновенье жизнь отдать готов?
Хоть оглянись, переведи глаза,
как стрелки, на Другое Время… Поздно.
Обвалом ночь обрушилась беззвёздно,
и так неотразима зла гроза…
Тяжёлые потоки унесут
всю лёгкость, всю растерянную нежность,
но камешком закатится небрежность
за шкаф – напоминать: Я тут.
Последние записи
Последние комментарии
Архивы